Неточные совпадения
Воз был увязан. Иван спрыгнул и повел за повод добрую, сытую лошадь. Баба вскинула на воз грабли и бодрым шагом, размахивая руками, пошла к собравшимся хороводом бабам. Иван, выехав на дорогу, вступил в обоз с другими возами. Бабы с граблями на
плечах, блестя яркими цветами и треща звонкими, веселыми голосами, шли позади возов. Один грубый, дикий бабий голос затянул песню и допел ее до повторенья, и дружно, в раз, подхватили опять с начала ту же песню полсотни разных, грубых и тонких,
здоровых голосов.
— Странное дело, — продолжал он, недоуменно вздернув
плечи, — но я замечал, что чем
здоровее человек, тем более жестоко грызет его цинга, а слабые переносят ее легче. Вероятно, это не так, а вот сложилось такое впечатление. Прокаженные встречаются там, меряченье нередко… Вообще — край не из веселых. И все-таки, знаешь, Клим, — замечательный народ живет в государстве Романовых, черт их возьми! Остяки, например, и особенно — вогулы…
— Ой, больно! Ну, и больно же, ой, господи! Да — не троньте же… Как я буду жить без руки-то? — с ужасом спрашивал он, хватая
здоровой рукой
плечо студента; гладя, пощупывая
плечо и косясь мокрыми глазами на свою руку, он бормотал...
У ней глаза горели, как звезды, страстью. Ничего злого и холодного в них, никакой тревоги, тоски; одно счастье глядело лучами яркого света. В груди, в руках, в
плечах, во всей фигуре струилась и играла полная,
здоровая жизнь и сила.
Симоновский архимандрит Мелхиседек сам предложил место в своем монастыре. Мелхиседек был некогда простой плотник и отчаянный раскольник, потом обратился к православию, пошел в монахи, сделался игумном и, наконец, архимандритом. При этом он остался плотником, то есть не потерял ни сердца, ни широких
плеч, ни красного,
здорового лица. Он знал Вадима и уважал его за его исторические изыскания о Москве.
Все три девицы Епанчины были барышни
здоровые, цветущие, рослые, с удивительными
плечами, с мощною грудью, с сильными, почти как у мужчин, руками, и, конечно вследствие своей силы и здоровья, любили иногда хорошо покушать, чего вовсе и не желали скрывать.
— Очень
поздоровели, — продолжал Гедеоновский, показывая вид, будто не слышал замечания Марфы Тимофеевны, — в
плечах еще шире стали, и румянец во вею щеку.
«Ай, ай, помогите!» — закричал Помада, бросаясь с обрыва за Лизою, но его удержала за
плечо здоровая, сильная десница.
— Не может же болезнь быть всеобщей, — возразил, пожимая
плечами, Неведомов, — во всех эпидемиях обыкновенно более половины остается
здоровыми, а тут — все…
Только один этот впереди мужчинища идет, как теперь гляжу на него, плешивый эдакой,
здоровый черт, как махнул его прямо с
плеча дубиной по голове, так барин только проохнул и тут же богу душу отдал.
Министр был по душе добрый человек и очень жалел эту
здоровую, красивую казачку, но он говорил себе, что на нем лежат тяжелые государственные обязанности, которые он исполняет, как они ни трудны ему. И когда его бывший товарищ, камергер, знакомый Тюриных, встретился с ним на придворном бале и стал просить его за Тюрина и Турчанинову, министр пожал
плечами, так что сморщилась красная лента на белом жилете, и сказал...
При огромном мужском росте у него было сложение
здоровое, но чисто женское: в
плечах он узок, в тазу непомерно широк; ляжки как лошадиные окорока, колени мясистые и круглые; руки сухие и жилистые; шея длинная, но не с кадыком, как у большинства рослых людей, а лошадиная — с зарезом; голова с гривой вразмет на все стороны; лицом смугл, с длинным, будто армянским носом и с непомерною верхнею губой, которая тяжело садилась на нижнюю; глаза у Термосесова коричневого цвета, с резкими черными пятнами в зрачке; взгляд его пристален и смышлен.
Глеб трудился против сил; всегда крепкий и
здоровый как дуб, он не переставал жаловаться на поясницу, на ломоту в
плечах и ребрах, не переставал даже жаловаться на усталость, чего за ним отроду не водилось.
Один из подводчиков, шедших далеко впереди, рванулся с места, побежал в сторону и стал хлестать кнутом по земле. Это был рослый, широкоплечий мужчина лет тридцати, русый, кудрявый и, по-видимому, очень сильный и
здоровый. Судя по движениям его
плеч и кнута, по жадности, которую выражала его поза, он бил что-то живое. К нему подбежал другой подводчик, низенький и коренастый, с черной окладистой бородой, одетый в жилетку и рубаху навыпуск. Этот разразился басистым, кашляющим смехом и закричал...
Я вошел к ней. Она валялась под розовым атласным одеялом, из-под которого выставлялись смуглые,
здоровые, удивительные
плечи, —
плечи, которые разве только увидишь во сне, — кое-как прикрытые батистовою, отороченною белейшими кружевами сорочкою, что удивительно шло к ее смуглой коже.
Катерина Львовна вскрикнула; но голоса ее не было слышно из-под свиты, окутывающей ее голову. Она рванулась, но тоже без успеха: на
плечах ее сидел
здоровый арестант и крепко держал ее руки.
Выскочил я из саней, гляжу — в потемках на меня человек бежит и по колена в снегу грузнет; я его обхватил рукой за
плечи, вот этак, и выбил из рук ружьишко, потом другой подвернулся, я его по затылку урезал, так что он крякнул и в снег носом чкнулся, —
здоровый я тогда был, рука тяжелая; я с двумя управился, гляжу, а Федя уже на третьем верхом сидит.
То ли бы дело, тесак да лямку через
плечо, а парень
здоровый“.
Тарновский, испытывая предохранительную жидкость Ланглебера, произвел, между прочим, следующие два опыта: «Отделяемое твердого шанкра в одном случае и мокнущих слизистых папул в другом было положено мною на внутреннюю поверхность
плеча здорового субъекта, где с помощью ланцета предварительно была соскоблена кожица.
— Но вопрос в том, — насколько им это удается? Я не понимаю, почему вы так возмущаетесь эгоизмом. Дай нам бог только одного — побольше именно эгоизма, —
здорового, сильного, жадного до жизни. Это гораздо важнее, чем всякого рода «долг», который человек взваливает себе на
плечи; взвалит — и идет, кряхтя и шатаясь. Пускай бы люди начали действовать из себя, свободно и без надсада, не ломая и не насилуя своих склонностей. Тогда настала бы настоящая жизнь.
Это была подвижная, голосистая и смешливая барынька, лет тридцати,
здоровая, крепкая, розовая, с круглыми
плечами, круглым жирным подбородком и с постоянной улыбкой на тонких губах.
Семен, старик лет шестидесяти, худощавый и беззубый, но широкий в
плечах и на вид еще
здоровый, был пьян; он давно бы уже пошел спать, но в кармане у него был полуштоф, и он боялся, как бы в избе молодцы не попросили у него водки.
Это кричал Емельян и, напруживая
здоровые, широкие
плечи и растопыривая локти, раздвигал, как мог, и рвался вперед, хорошенько не зная зачем, — потому только, что все рвались и что ему казалось, что прорваться вперед непременно нужно.